В редакцию газеты «Клевая тема».
Уважаемая редакция, обращается к Вам рыболов-любитель с шестидесятилетним
стажем Барбашинов Юрий Андреевич.
С большим удовольствием читаю Вашу газету. Искренне радуюсь вместе с обладателями замечательных рыбацких трофеев. Черпаю из Ваших публикаций очень много полезной информации. Весьма интересной представляется подборка рассказов «Дела костровые». Мне тоже захотелось поделиться с читателями некоторыми воспоминаниями из своего далекого рыбацкого детства. Вот один из эпизодов того нелегкого, но так дорогого и милого сердцу незабываемого времени.

Тарасовы сапоги

В далекие послевоенные годы, рыбалка для деревенских ребятишек была не просто увлечением, а повседневным образом жизни. Почти в каждой семье проклятая война отняла кормильцев. Женщины и в большей части инвалиды войны – мужчины, от зари до зари трудились в поле, на фермах, на производстве.

Детей оставляли на попечение соседей или под пригляд старших братьев и сестер, которые и сами еще нуждались в опеке взрослых. Летом целыми дням ребятня пропадала на речке, купаясь, выискивая раков под камнями у плотины и в норах под глинистым обрывом.

Ранним утром или на вечерней зорьке, накопав навозных червей у колхозной конюшни, многие из нас занимали свободные места в камышовых окнах вдоль пологого бережка, неподалеку от дощатого перехода на другую сторону речки в селе Верхняя Хава Воронежской области.

Наши рыбацкие снасти состояли, в основном, из пары двухметровых хворостинных удилищ, с суровой ниткой, камышовым поплавком, грузилом из куска свинцовой пломбы и довольно некачественного крючка, выменянного у старьевщика на битые чугунки, кости и тряпки.

За несколько часов такого рыболовства удавалось поймать с десяток пескарей, пяток ершей, пару линьков, да несколько плотвичек величиной с палец. Кое-кто, правда, ухитрялся выудить небольшого налима на пучок красных червей или фунтового подъязка на зеленую кобылку. Но это была большая редкость. Крупная рыба обходила стороной наши грубые снасти.

Однако были у нас в деревне и такие рыбаки, которые всегда уходили с реки с достойным уловом. У Грудикова ручья, в покосившейся саманной хатенке, под облезлой камышовой крышей, с единственным мизерным окошком, жила баба Маша, по прозвищу Колюзня. Она жила одна. Родных у нее не было, а близких знакомств, ни с кем не заводила. Да и тем соседям, с которыми зналась, никогда о себе не рассказывала.

Потому, мало кто знал о судьбе этой старой женщины. Передвигалась Колюзня на костылях из-за болезни ног. Лицо ее было сморщенное, как печеное яблоко. Бледно-синие тонкие губы были как-то сдвинуты в правую сторону, отчего она выглядела всегда ухмыляющейся. Выцветшие от времени, близорукие, когда-то голубые, глаза, смотрели на мир с какой-то жалостной укоризной. Никто не знал, какого она возраста. Кто говорил, что ей восемьдесят лет, а кто и все девяносто. Даже старожилы помнили бабу Машу всегда такой же вот древней, морщинистой и хромой. Многие ее считали колдуньей. Ребятишки Колюзню не любили, откровенно побаивались и завидовали. А завидовать было чему.

Баба Маша была заядлой рыбачкой. Сколько помнят местные жители, она постоянно, даже в ненастную погоду отправлялась на речку, опираясь на костыли, таща приделанные на ременной петле за спиной ореховые удочки. Леска на ее удочках была собственноручно скручена из конского волоса, выменянного на рыбу у сельсоветского конюха, - заики Мезгуна. Поплавки стоячие из утиных перьев. Крючки Колюзня делала сама из обычных стальных иголок, сначала отжигая их на примусе, а потом сгибая и отбивая на сапожной лапе.

На речку она брала с собой, как правило, три удочки. Излюбленное место ее было саженях в трех от дощатого перехода, там, где берег лысым выступом немного вдается в русло, образуя, как бы небольшой затон. Течение затихает и вода, сделав плавный изгиб, медленно движется вдоль берега. Ничего особенного тут нет. Есть куда интереснее места.

Мы с ребятишками как-то на зорьке сидели на этом мыске. Почитай до самого обеда время зазря потратили. Пустое дело. Одни пиявки цеплялись на крючок. А Колюзня, почитай, каждый день чуть не по полведра налавливает. Знамо дело, без колдовства тут не обходится.

Вот, к примеру, вчера мы с ребятишками ранним утром пришли на мысок, раскинули удочки. Заря была, хоть на хлеб намазывай. От неба глаз не оторвать. Рыбины плескаются, аж оторопь берет. И ни одной дельной поклевки. Снуют селявки у поплавков. Смотришь, повело в сторону. Выхватываешь, а на крючке ершишка, меньше чем мизинец. Можно сказать еще слепой, хоть и оперился. Тьфу ты, пропасть тебя возьми. Так и отправились домой ни с чем.

После обеда уже часов в шесть пошли купаться. Только переплыли на тот берег, смотрим, а с бугра спускается на своих костылях, с удочками за спиной, кто бы вы думали? Совершенно верно,- Колюзня, собственной персоной. Рассмеялись мы весело. Чего же это она тут поймает? А бабка притащилась на мысок, сняла из-за спины удочки, положила костыли на траву, уселась на принесенную подстилку и взялась разматывать снасти.
Поплевав на наживку, она разбросала веером удочки и стала спокойно смотреть на поплавки. В это время со стороны паровой мельницы к переходу подошел дед Тарас,- колхозный мельник, похожий в таком виде на зимнего снеговика. Возвращаясь с работы, каждый день в одно и то же время, прежде чем перейти мостушку к своему дому, он приводил себя в порядок.

-Здорово живешь, тетка Маша, - улыбнувшись, изрек дед Тарас, приподняв над головой, белый от муки, холщевый картуз.- И тебе не хворать,- в полголоса отозвалась Колюзня, не отрывая глаз от поплавков.

Тарас зашел в воду по твердому глинистому дну и стал обмывать от мучной пыли свои здоровенные кирзовые сапоги. Затем тут же отряхнул картуз и брезентовую куртку. Водная гладь покрылась белесым облачком, медленно потянувшимся к затону, постепенно оседая в глубину. Нам было хорошо видно, как Колюзня вдруг быстро схватила удочку, сделала подсечку и на берегу затрепыхался приличный подъязок. Не успев снять с крючка рыбину, она потянулась к другому удилищу и довольно крупный карась, после недолгой борьбы, запрыгал по береговой траве. Мы с удивлением и восторгом смотрели, как эта немощная и жалкая на вид старушонка неожиданным образом преобразилась. Движения ее были легкими, уверенными и четкими. Спина выпрямилась, пальцы работали слаженно и быстро, мгновенно освобождая пойманную рыбу от крючка, меняя насадку, забрасывая леску в точно обозначенное место.

Перед нами на противоположном берегу рыбачила не убогая старуха, а ловкая, проворная, настойчивая женщина, полная сил, энергии и воли, которые давала ей природа за страстное жизнелюбие, за ее благородное увлечение, за стремление не подчиняться старости и не предаваться унынию. На посветлевшем и посвежевшем лице лучилась радостная, задорная улыбка. Глаза источали жизненный блеск, искры отчаянного азарта и надежды.

После этого случая мы с большим уважением стали относиться к бабе Маше.
А секрет ее удачной рыбалки оказался прост. Дед Тарас возвращался с работы в одно и то же время. В одном и том же месте стряхивал с себя мучные отходы. Рыба привыкла получать лакомую подкормку точно по расписанию. И к этому времени собиралась в затон достаточно крупными стаями. На что не могла не обратить внимания любознательная и опытная рыбачка. Оказывается никакая она не Колюзня и не колдунья.

Класс!

Да,здорово написано! Живым,русским языком!

Здорово   

Может быть тогда сделать новую рубрику в газете с названием, скажем, "Когда реки были большими"? Ну или с каким-то другим. И туда размещать наши детские рыболовные воспоминания. Думаю, форумчанам есть что вспомнить и рассказать

Класс! Сразу вспомнилось, как мы с пацанами купались в местном пруду, а отец (ныне покойный) рядом с нами таскал карасей. На все замечания мужикоа "Толь, они же здесь всю рыбу распугали" всегда с улыбкой отвечал: "ничего всем хватит". А в результате "хватит" было раза в 3-4 больше чем у других. Причину он мне объяснил, а позже я и сам понял: мы мутили ил, (в пруду кстати было очень много мотыля) поднимали корм, вот и карась подходил. А нас он особо не боялся, так как пруд был не большой и купались там повсеместно. Однажды дажн моя удочка оставленная на противоположенном берегу приплыла ко мне в руки, практически, где мы купались, вместе с карасем разумеется. И таких примеров масса. Автору респект

да, забыл - ни на что не претендую, просто вспомнилось.

Поддерживаю Василия.

Скорее вопрос в том, сколько будет стоить ее издать. От этого нужно отталкиваться.

Андрей Ермаков, 500р с подписью издателя

Андрей Ермаков,  идея очень интересная, простенький сборник думаю должен стоить рублей двести максимум, хотя я бы заплатил и больше.

А вот и новый рассказ Юрия Андреевича, который пришел на нашу редакционную почту в период новогодних праздников.

Кстати, в благодарность за прежнее произведение, Юрию Барбашинову было передано две подарочные путевки на два зарыбленных пруда Воронежской области...

Серебряный крючок

(рассказ-быль)

Как только начинается разговор о рыбалке в какой-нибудь компании, то сразу возникает мысль - ох сейчас наговорит рассказчик небылиц, да еще и покажет, раскинув руки, каких приходилось вытаскивать щук да судаков на Дону или на Волге в минувший отпуск. Так уж принято у рыбаков и охотников. Ну, а как же, тут уж если не приврать, - это как уху сварить без рыбы. А душа просит высказаться.

Мне тоже хочется, но совсем без прикрас, поведать коллегам - рыбакам, да и людям, еще не проникшимся любовью к этому замечательному увлечению, хотя таковых на земном шаре, как мне кажется, ничтожное меньшинство, о поучительном случае, имевшем место в начале пятидесятых годов прошлого столетия в селе Верхняя Хава Воронежской области.

Помню, нас пионеров – хорошистов семилетки, в последний день занятий перед летними каникулами за примерную учебу, наградили поездкой в село Лаптевка в нескольких километрах от райцентра, где находился тогда Дом писателей.

Для встречи с писательским активом, мы все подготовили различные выступления. Я выучил басню Крылова «Лещи» и прочитал ее с таким выражением, что писатели долго аплодировали. Тут же ко мне подошел очень симпатичный старичок, как оказалось, это был известный писатель Константин Георгиевич Паустовский, и сказал: - Ну, молодец, парень. А ты сам - то ловишь крупных лещей?

- Да, нет,- откровенно признался я, - крупного леща поймать не доводилось. И, как бы оправдывая свое невезение, заключил - крючка подходящего не имею.

Константин Георгиевич дружески похлопал меня по плечу и, улыбнувшись, воскликнул: - Ну, брат, если дело только за этим, то, считай, что проблема решена.

Он достал из кармана парусинового пиджака жестяную баночку из-под зубного порошка, открыл ее, выбрал находящийся там крючок с тоненьким поводком из настоящей лески и протянул мне. - Вот, - говорит, - тебе лещовый крючок. Лови на здоровье. Рыбалка, друг мой, самое, что ни наесть благородное и духовное увлечение. Она укрепляет нравственную связь между людьми, делает их приветливее и добрее. Человек на рыбалке, как нигде ощущает себя частью природы. Здесь он должен стремиться проявить себя не только как искусный охотник и удачливый добытчик, а еще и как рачительный хозяин принадлежащего ему мира, то - есть, обязан беречь и приумножать нашу замечательную фауну, на радость грядущим потомкам. Ни в коем случае не оставляй после себя на рыбалке банок из-под червей, бумаги и прочего мусора. Не поленись, закопай этот хлам в землю подальше от берега. Земля со временем все это переработает. Не губи понапрасну растительность и удерживай от этого других. Тогда твоя совесть будет чиста. И упаси бог, никогда не браконьерствуй, то есть, лови рыбу только дозволенными способами. А крючок этот будет всегда приносить тебе удачу.

Лицо мое пылало от небывалого волнения. Слезы навернулись на глазах.

Я громко сказал спасибо и, зажав в кулаке писательский крючок, выбежал на улицу. Стоя на крыльце, я медленно разжал кулак. На моей ладошке поблескивал серебряный, ручной ковки, с тонким жалом, чуть изогнутый, средних размеров крючок. К слегка приплюснутому кончику цевья очень аккуратно привязана тончайшая, голубоватая жилка, длиной около полуметра. Радости моей не было предела.

Как и сказал Константин Георгиевич, крючок действительно оказался счастливым. Сколько раз этим летом он приносил мне удачу. Именно на серебряный крючок, под Ситниковой горкой, после Троицы, попался мне почти килограммовый золотистый карась, совершенно круглый, как сковорода. Что же касается всяких там красноперок, окуней, ершей и им подобных, то их и перечислять не стоит. Я был уверен, что скоро сбудется моя мечта, и я вытащу, наконец, на Мужичьем омуте у водокачки, серебристо - бронзового леща, как только доплету подсак из сапожной дратвы. За неделю рассчитываю закончить эту работу. Но, как

говорится, человек предполагает, а бог располагает. Не удалось мне решить эту задачу. И вот почему.

Как-то в начале августа, по утренней зорьке, я отправился на рыбалку к Кузнецову мосту. Погода стояла ясная, сухая. Оранжевый солнечный диск только начал показываться над огромными тополями у Тарасовской семилетки. Тень от обрывистого берега, под огородом деда Андрияна, тянулась до середины речки и накрывала густые камыши, где клочьями висел утренний туман, и пока еще царила скрытая жизнь ночных обитателей. Кто-то там сладко чавкал, поедая то ли сочные коренья водных растений, то - ли зазевавшуюся лягушку или рыбешку, кто-то с писком догонял или, наоборот, отгонял кого-то, кто-то настороженно вздыхал, кто-то жалобно всхлипывал и недовольно ворчал. Все загадочно двигалось и шуршало. Но, вот, солнечная полоса коснулась верхушек камышовых зарослей, спускается ниже и, наконец, озаряет всю поверхность водной глади до противоположного берега. Туман окончательно рассеялся и звуки стихли. Наступила удивительно мягкая утренняя тишина. В свежей прозрачной воде отражалось голубое бездонное небо с редкими пушинками облаков. Где-то в траве цвиркнул кузнечик. Переливчато и звонко в ивняке подал голос соловей. Но тут же трель его оборвалась так же неожиданно, как и появилась. Плеснулась у моста крупная щука и опять тишина. В воздухе стоял пьянящий запах зрелого лета, речной травы и удивительно чистой утренней свежести. Странное чувство охватывает рыболова, созерцающего окружающий мир. Ты становишься свидетелем, участником тайны вечного движения природы, ее красоты и неповторимости. Тебе доверяется сбережение этой тайны и красоты. И грудь твою распирает от понимания того, что эта великая тайна доверяется именно тебе.

Облюбовав местечко между двумя кустами чапыжника, напротив торчащих из воды свай старого моста, я раскидал прикормку из перловой каши, смешанной с глиной и забросил удочки. Вскоре начались поклевки. Первое время, на мотыля и хлебные катышки брались, лишь пескари да уклейки. Потом попались приличная красноперка, линь, подъязок. Наиболее уловистый был серебряный крючок.

Солнце уже поднялось довольно высоко, когда из-за поворота реки от Грудикова ручья послышались голоса, смех и удары палками по воде. Вскоре показалась ватага ребят, двое из которых по шею в воде, тянули вдоль берега бредень, а четверо выгоняли рыбу из прибрежных камышей и куги. Не доходя до меня несколько шагов, они, с восторженными криками, стали вытаскивать на берег огромный бредень. Добыча оказалась невелика - несколько средних окуней, красноперок, ершей, да дюжина раков. Зато в избытке ракушек с лягушками. Рыбаки недовольно загалдели. Вскоре была обнаружена причина неудачи. Оказывается, у бредня порвалась мотня и в образовавшуюся дыру, не только уходила рыба, но и вывалился груз - половинка красного кирпича. Сев в кружок, ребята закурили и стали обсуждать дальнейшие действия. Все они были намного старше меня и мне незнакомы. Один из них, прыщавый, с ярко рыжей копной волос на голове, поднялся с корточек, бросил в воду окурок и, обращаясь ко мне, зло пробасил: - Эй ты, шнырь болотный, ну-ка, быстро сматывай манатки. А в чем дело? - непонимающе спросил я. - А в том, что мы брести тут будем,- с раздражением в голосе, закричал рыжий. Я попробовал возразить. Мол, что вам речки мало, обязательно по прикормленному месту бредень таскать? Но рыжий схватил ком земли и бросил в мои поплавки. - Ты, что, по шее захотел? Это у нас не заржавеет. Я, поняв, что дальше разговор вести бесполезно и у них действительно не заржавеет дать мне по шее, стал сматывать удочки. Две я быстро смотал и положил на траву. Третью, которая была с серебряным крючком, некоторое время подержал в руке, надеясь, что напоследок наживку схватит завидная рыбина. Но, когда на меня опять заорал рыжий, я, сделав легкую подсечку, потянул удилище на себя. Леска натянулась, но с места не стронулась. Опустив удочку ближе к воде, я стал водить ее концом из стороны в сторону, пытаясь освободить, наверное, зацепившийся за жесткую корягу, крючок. Но усилия мои были тщетны. Опасаясь потерять столь дорогую для меня снасть, я разделся донага и, держась за леску, нырнув ко дну, на ощупь попытался освободить крючок.

Он зацепился за какой - то продолговатый кусок железки. Воздух в моих легких заканчивался. Я схватил эту железку и вместе с ней и крючком выскочил наверх. Выйдя на берег, я с

удивлением обнаружил, что держу в руках самую настоящую минометную мину с хвостовым оперением и даже не тронутую ржавчиной.

Осторожно положив мину на землю, я отцепил крючок и стал одеваться. Интересно, откуда тут взяться мине? Фронт в Верхней Хаве не проходил и бои с немцами здесь не велись. Но тут я вспомнил. Ведь в прошлом году, в половодье, за Горбатым мостом саперы из Воронежа взрывали ледяные заторы. Вот, наверное, одна из неразорвавшихся мин и приплыла сюда на льдине.

Мои размышления прервал голос рыжего забияки: - Ты чего тут выволок, шнырь болотный? Нук, давай, показывай. И увидев мою добычу, радостно загоготал: - Ребя, ты поглянь, а вот и грузило нам в бредень. Он схватил мину и, высоко подпрыгивая, с поросячьим визгом, помчался к обрадованной компании.

Мотню заштопали, поместили туда мину, траву выбрали, ракушки выбросили и продолжили рыбалку. Прошли по краю камыша, обтянули место, где я прикармливал рыбу и стали выбредать на пологий мысок, густо поросший гусиной травкой. Все рыбаки бросились к бредню, помогая его вытаскивать, кто за комель, кто за поплавки, кто за нижнюю обвязку. Рыбы вытащили, чтобы не соврать, не меньше ведра. Улов выбрали и сложили в брезентовую сумку, набрав туда воды из речки.

- Вот так то, надо рыбачить, шнырь болотный, - засмеялся рыжий, легонько щелкнув меня по носу. - Ну, все, погнали дальше,- взявшись за комель бредня - скомандовал он и полез в воду.

Я связал удочки, взял сумку с рыбой и отправился домой. Только поднялся по стежке к мосту, как за спиной раздался страшный грохот, похожий на раскат грома при ударе близкой молнии. Но на небе в это время не было ни облачка. Я резко обернулся назад. Над водой поднимался огромный столб сизо - бурого дыма, медленно расплываясь в разные стороны. На противоположном берегу металась, на привязи, испуганная бородатая коза.

В воде барахтались трое рыбаков. Один придерживал над водой голову рыжего, находящегося без сознания, а один, зажимая ладонью окровавленное плечо, с трудом выбирался на берег, и отчаянно кричал: - помогите, хоть кто-нибудь помогите! Трое остальных, испуганно оглядываясь, убегали в сторону Грудикова ручья.

Я, бросив удочки и сумку, побежал к пострадавшим. Сначала помог вытащить из воды рыжего. Когда мы его положили на траву, он не подавал признаков жизни. Нога ниже колена была раздроблена и из раны лилась кровь. Тонким сыромятным ремешком, мы перетянули ему ногу над коленом, чтобы остановить кровотечение. Потом перевязали плечо другому раненому. Я хотел было бежать в ближние дома за помощью, но тут увидел скачущих к мосту на дрожках двух милиционеров в форме. Они услышали взрыв, когда проезжали вверху по грейдеру. Оставив лошадь на мосту, оба бросились к нам. Схватив раненых на руки, уложили их на дрожки и, придерживая с двух сторон, повезли в больницу. А нам скомандовали идти следом. В больнице ребят сразу прооперировали. Рыжий, это был семнадцатилетний Лешка Игнатов из Омелина порядка, остался без ноги, а его одногодок Толик Кутищев, из-за перебитого сухожилия и по сей день живет с уродливо скрюченными пальцами на правой руке. Нас привели в милицию и до самого вечера снимали показания. Тут я узнал, что ребята, затянув второй раз бредень, зацепились мотней за старую сваю. Стали дергать, чтобы освободить бредень, а оно и рвануло. Те, кто был ближе к берегу, со страху бросились бежать. А двоим попало по полной. Милиционер отвез меня домой. Маме сказал, чтобы не ругала меня.- Парень он у вас не из робкого десятка. Не убежал со страха, а помог спасти друга.

На другое утро я отправился к мосту, чтобы забрать свои удочки и сумку с рыбой. Ни того ни другого на месте не было. Кто - то, видимо, подобрал. Зацепившись за стойку мостового быка, покачивался на легкой волне ореховый комель, с остатками порванного вчерашним взрывом, злополучного бредня.

А кругом августовская прозрачная тишина. В чистой и спокойной воде отражается бескрайнее голубое небо. Будто и не было здесь вчера никакого взрыва, никакой крови, слез и криков. Все природа расставила на свои места. Все сгладила и все успокоила. И, вновь, молча

показывая всем свою красоту и величие, она как бы говорит:- владейте всем, что я имею, но только не обижайте меня, не глумитесь над тем, что создавалось тысячелетиями для вашего же блага.

О своей пропаже я особо не переживал. Но, все же часто вспоминал серебряный крючок,- подарок замечательного писателя, заядлого рыболова, большого любителя природы, мудрого и прозорливого человека.

Декабрь 2012 г.

Барбашинов Юрий Андреевич

Андрей Ермаков,
что, тема умерла?