До чего ж неудобно торчат сучья, ель, пропихивая меж них свое мускулистое молодое тело, - думала Марья. Покачнула, удержалась и, балансируя руками, двинулась через реку ближ к берегу.

Свист надвигающейся опасности. Тупо уткнулась стрела под ногу. Немного выше и, пожалуй, плохо придется. Смелости прибавилось в раз. Оставшиеся метры перепорхнула, как птица. Юркнула в кусты и была такова. Блин, лиходеи, идут по следу. Что есть прыти, понеслась по дебрям, дальше и дальше от натоптанных троп, юркала под лесины, взлетала на них. Бежала по верху, перескакивала на вывороченные корни. Прометью бросала взгляд назад, сколь не глупы лиходеи, да не зря они берегут сей край, видать могут читать след, чуять аромат росса и зверя задолго до его появления и идти, идти бесконечно по следу, пока не падёт жертва.

Не така я, уж десяток глупцов, обросших, положили наземь, и ещё столь отравлю на Марс, коли не отстанут.
Впереди просветлело болото, обходить по кромке, терять время, напрямую. Да коли уж идут, то пускай видят, что не боюсь я их. Одна в поле воин.

Моховые кочки приятно оплетали ногу, кожаная обувка с твердой подошвой с бересты давала ноге полностью ощущать землю – мать народа. Она и силы даёт и уму-разуму научит, коль что. Главное стоять на ней твёрдо и спать обнявшись. К серёдке мох стал изумрудным, ярко зеленым, нога глубже и глубже уходила вниз, пришлось прыгать по кочкам. Раз, пара, туда, вторая. Левая, ой, впереди чёрная трясина, справа кочка, слишком далеко. Взлетела вверх, вытянула кончик носка, будто лесная кошка в пряжке тянет размашисто лапы. Приземлилась. Нога соскользнула с макушки кочки в сторону, неумехой подвернулась стопа. Вот же, пенёк от усохшей сосенки, не видим во мху, и чего терь делать. Привстала. Резкая боль. Ничего дойду, дальше, кочки плотнее стоят и вновь заполняют пространство сплошным зелёным ковром. Резанула полоску подола. Обмотала крепко лодыжку, подтянула стопу. Привстала. Гораздо легче и, опираясь на древко, поковыляла к ближней кромке. Уж на заходе в лесок приметила на противоположном берегу пару силуэтов. «Они, теперь не отстанут», - мелькнула мысль.
И похромала, сколько могла быстро. Надо искать убежище, где можно сбить запах, подлечить ногу, да переждать преследование.

Чаща приняла, закрыла от солнечного света, старая хвоя вперемешку со мхом, упавшие сучья, ели стоят стеной. Сверху смыкаются лапы. Будто в доме. Стараясь не оставлять лишних следов, двигаюсь в глубь. Надо найти убежище, чем быстрее, тем лучше. Стрельнул сучок. Вскидываю голову. Бурая шкура просвечивает сквозь деревья. Огромный Миша приподнялся над молодой порослью березняка, глядит в упор. Кыш, кыш, мохнатый, твои гости идут за мной, там - тама. Два маленьких игривых комочка вылетели на небольшой прогал и, метнувшись в мою сторону, пролетели мимо. Ровно по путику, откуда пришла. Медведица рыкнула. Обошла стороной и поковыляла за малышами.

Иди, иди милая, я не твоя. Собралась, опёрлась о копье, размятая ходьбой было нога, снова дала о себе знать резкой болью. Ничего, ничего. Шаг, ещё, пошли, пошли, выдержишь. Надо идти, прихрамывая, ускоряясь и ускоряясь, бреду дальше. Местность стала понижаться, выбираю меньше скаты, поровней. Проглянулось небольшое болотце. Сзади раздался дикий рык. Вздрогнула, надо же, замерла, напряглась. Рёв повторился, протяжный, бесконечный им заполнился окружающий мир. Будто бились гиганты.
Медведица столкнулась с лиходеями. Схватка была ужасной по интонации и мощи, вряд ли кто думал о моих следах.

Пора уходить. Ручей. Он словно слезинка сбегал по лицу тайги, струился, переливался, нежился в просветах неба. То сужался на перекатах, то разбредался на омутках-поворотах.

Видение исчезло. Сон вступил в свои права и закрутил Марью в водоворот небесных грез.

Солнце поднялось и ушло, ночь заглянуло в оконце,

Вновь позолотило полянку утро.
Деушка потянулась, сильно размашисто, с улыбкой, как дома при маме и папе, в глубокой уютной землянке. Сейчас мама погладит по голове и скажет, полежи ужо, понежся.

Резко подскочила. Где я? Вчерашнее вернуло в новый мир. Голод дал о себе знать. Распухшая лодыжка ныла. Скинула ноги с нар, привстала на одну ногу, на вторую. Не-е сейчас лучше не нагружать. Опершись о стол, поскакала на улу.

Заглянула в веранду. На гвозде висели связки вяленой рыбы. Жива буду. Дальше корешки, странные резаные сушёные плоды, и много, много всяких туесов.
Сняв нитку с рыбой да, выбрав палку поудобнее, под руку поковыляла к ручью. Испить водицы. Да умыться, да наутрени позавтракать. Прихваченное деревянное ведерко несмышлено болталось через плечо на плетеной верёвке. От чудна посудина. Видать, тут давно без железу жили.

Вода слезинка - чистинка, холодна и скусна, румяно лицо сполоснуло, глаза голубы отразила, руки поласкала.
Рыбку сломала, чешую подорвала. Кусочек мяса, будто солью пропитан. Слизнула. Какая скуснотища, вяленая да с солью. Быть богатому сему дому. Сидя на мосту, болтая здоровой ногой, наслаждаясь прекрасной рыбой, глядела то на небо, то на избу, то на чудную смороду гирляндами свисающую ко мху. И чей это райский сад, и что за хозяин тут, и почему Иванко мне сказал, что я роду отсюда? Солнышко играло в выси огромных сосен в обхват, летов под сто иль больше, ветер беззаботно блудил в прядях волос. Даж в рысьей шкурке стало жарко.

Скинула с себя, платье кожаное спало само. Опустилась в чудный ручей. Лечи, цели меня вода, принимай мать земля, я твоя, ногу поправляй, со словами таки, опустила нежно поврежденную ступни в мягкий ил. Холод пронзил каждую пядь. Подождала мгновенье. С визгом вытащила ногу, плюхнулась в омуток. Вынырнула, покрутила головой, окунулась. Насторожилась. Прислушалась. Ишь хозяйка. Перевернулась на спину. И струи воды омывали молодое стройное тело, и текли по верх и с боков, ласками и нежили, и уносили боль и испытания. И возвращали силы, задор и радость. Много ль в млады годы надо, чтоб вновь вернуться к счастью.

Солнечный зайчик заиграл в очах. Ух, озорное солнышко. Перевернулась на живот, поднырнула к мосточку. Выбралась. Растянулась на теплых ровных брёвнах. Гладкое дерево дарило свою силу, солнце гладило белёсые волоски на спине. Придремала от наполнявшего тело блаженства.

Приподнялась. Глянула на лодыжку. Суток двое придётся провести в сём раю. Нога восстановится и тогда, Кельда, Лодьм, Козлы, Кепино, Верхотина и Великая Мёгра, что несет могучие воды к Белому морю. Зажмурилась от наполнявшей уверенности. Привстала на одну ногу, оперлась на другую. И прихватив связку рыбы, чуть ведёрка с водой на плечо, да на правое одежу, поплелась к избе. Не очень пока я, не очень. Ладно, надо осмотреть сий райский дом.

В половине с большими окнами, условно назвала его «поветью», земляной пол местами пророс редкими травинками. Из-за недостатка влаги, они лишь ютились ближе к углам. Огромный шкаф с дверками нависал прямо, на стене со стороны избы множество разных инструментов и да же диковинных. Древние пользовались такими, и было, похоже, что они приводились в действие каким-то внутренним усилием. Ручка с плавно наживающейся кнопкой, переходила кочергой через массивное тело в круглую головку. Из неё торчало сверло. Странно, как его крутить. Прижала пальцем сильнее гладкий рычажок. Кочерга дрогнула в руке, жикнула. Сверло повернулось вместе с головкой. Ой, чуть не выронила от неожиданности. Повесила вещь на стену обратно. Чудна штука. По праву руку на стене обращенной к востоку устроены удобные сиденья, покрытые шкурами. Под шкурами угадываются скрытые ящики. Слегка отодвинула мягкое руно. Рука замерла. Выделка лучшая из тех, что встречалась. Провела пальцами по искрящемуся меху Миши. Медвежий угол. Пальцу утонули в теплой шерсти. Подцепила крышку за скрытую под шкурой тайную ручку. Потянула. Массивный ларь приоткрылся. Жуть, это же золото! Огромные, почти величиной с жёлудь, зёрна золотой ржи. Как они здесь оказались?

Крышка второго ларя оказалась массивнее. Пришлось опереться коленом больной ноги в разделяющий столб, потянуть двумя руками за проушину. Скрипа нет, петли, словно, недавно смазаны. В приоткрывшуюся щель проглянулось белое покрывало снега. Пальцы скользнули внутрь, мягкая, пушистая, неужели?! Не может быть! Отдернула обратно, лизнула белые подушечки. Мука. Сказочная поветь приносила одну находку за другой, не давая отгадок. Здесь на границы страны Лиходеев расположился чудесный мир Кёльды. Кто ж старший в нем и что потребует он взамен?

Почувствовав чей-то взгляд, неволь обернулась. Нет никого. Смекнула, хозяин то. Поклонилась образу, молвила: «Извини, не по воле своей тут, погощу, коль разрешишь, да отведаю чуть кушанье. Возверну в порядке и сохранности». На дворе пискнула кукша. Северная сорока, как её любовно кличут. Глянула в окошко, ишь хозяин, как по-доброму ответил. Знать, разрешил.

Поклонилась в пояс, присела на стул – пенёк. С чердака лестница спущена. Будто приглашала подняться. Спасибо, тебе, предтич, ты меня и так одарил.

Усталость и голод сказывались сильнее. Надо покушать и отдыхать. Вернулась в избу. Между окном и дверью большая полка. Тарелки, ложки, солонка, гонг, только он в причудливом круге в виде солнца обрамлён. Сняла миску, плеснула немного воды, помешивая, стала сыпать муку, потом густо посолила. Хлебнула, как вкусно.

Так прихлебывая, и сидела за столом, поглядывая в небольшое оконце крест на кресс пересеченное линиями рамы. Три четвертинки прозрачные, одна, будто через волну смотришь. Ишь умельцы какие стекла делали раньше. Глаза скользнули вверх по полке, ножницы, на стене остановившиеся часы. Острые стрелами устремились вверх. Толстая разбухшая тетрадь на гвоздике.
Любопытно, оглянулась по сторонам, словно, в чужие секреты заглянуть хотела.
На обложке прочитала по слогам «Днев-ник». Пальцев бережно приоткрыла, пожелтевшая бумага. Надпись под фотографией «Май 2008!» Как давно это было, неужели с прошлого столетия.
Внимательно рассмотрела картинку, солнечный весенний день, развалины избушки.

- Не уже ли и здесь землю трясло?! – прошептала губами

2009

Ух, какие молодцы заправляли делами. Мои предки, что витязи с картин!

Богатырь, аж мощная теснина изогнулась! Силищи то, силищи!

Зима 2010, чудный конь приткнулся ко входу.
Снегу, то снегу то, сейчас столь не выпадает. Ззавалило тайгу в пояс!

Страницы с благородным треском переворачиваются, мелькает летопись прошлой цивилизации.

Осень раскинулась над тайгой. Молодняки сбросили лист. Солнце ласкает и золотит умытый дождиком лес. Причудливое животное, запряженное санками, примостилось на широченной дороге. Маря такой широкой и не припомнит. Сейчас дорожки узки и земля на них плотная, редко где так раскатана будет, колесо телеги иль полозья саней почти не рвут землю. Удивительные картинки.

Глаза стали прикрываться, надо прилечь, слишком много произошла за последние сутки, Марья юркнула на лежанку, прикрылась огромной шубой из неведомого зверя и крепко уснула. Силы возвращались в тело.

За окном солнышко юркнуло за макушки елей. Вечереет. Соскользнула с нар. Привстала на ногу, получше. Опухоль стала спадать. Вышла из избы. Оглянулась, потянулась к небу. Здравствуй вечер. Развела костер, поставила котелок кипятиться. Сейчас чего сварганю. Есть то хочется. В котомке на поясе оставалось вяленое мясо, можно будет им подкрепиться да запить горячей водицей. Сейчас листа брусничного да смородинового наберу. На юг от костра убегали две ель угадываемые ровные борозды, проложенные неведомой силой. По одной шла тропинка. Марья и направилась по ней. Миновала несколько невысоких сосенок и увидела огромный сад. Как я раньше его не заметила? Невысокие коренастые деревца стояли в рядок. Листочки овальные, остроконечные с зазубринками по краю, и огромные спелые красные плоды, прижимают ветви к земле. О! Чудо.

Прикоснулась пальцами к шару, кожица гладкая, блестящая, будто отполированный речной галечник. Взяла в ладонь, потянула. Шар остался в руке. Поднесла к лицу. Приятный аромат защекотал ноздри. Ровные зубы цвета белого жемчуга слегка прикусили спелый плод, сок брызнул в разные стороны. Кисловато-сладкий вкус. Провела языком по десне, замерла. Тело принимало плод. Прикусила сильнее, медленно переворачивая кончиком языка кусочек во рту, пережевывала, прислушивалась к себе. Вкусно. Очень вкусно. Сказочный шар исчез так быстро, что Марья не успела по-настоящему им насладиться. Рука потянулась за другим. Нельзя, остановила себя. Надо подождать, что будет.

Повернулась и похромала к избушке, не утерпела, обернулась. Огромные плоды гирляндами на ветвях свешивались к земле.
Ничего я еще вернусь, подбодрила себя. И поспешила к котелку, уже весело бурлящему на потрескивающем костерке.

Мясо, болтушка и горячий наваристый чай придали сил, спать не хотелось и, вытащив из избушки Дневник, девушка присела на бревнышко у костра рассматривать причудливые картинки.

Листа, смотрела, вчитывалась в рукой писаные буквы. Мало сейчас в племени пишут, да и читать особо некогда. Хотя Великие говорят, читать надо. Теперь жалела, что мало сию науку осваивала. Больше в меткости состязалась, да в играх охотничьих азартных. Могла на лету косача сбить. Иногда и ряба снимала. Народ жил охотой, рыболовством, постепенно возрождая земледелие. Сколь всего предстояло. Вот и ладьи, и карбасы начали мастерить по старым книгам. Скоро по рекам устремятся россичи к большим рекам, по ним к морям. И возродится род в новой эре. Таковы мысли Великих, такова цель племени.

«Михаил, Гена и Главный у новой клубы с розами и анютиными глазками »

«Трофейная уха»

«И благодать под вековой сосной»

Марья подняла голову. Сосна, раскидистая огромная, стояла на том же месте. Под ней ягель белым ковром непримятым расстилался.
Опустила голову, вновь углубляясь в Дневник.

«Солили рыбу на вялку»

«После обеда собрались.
Николай с Геной перед пешим походом»

«Да в город подались. Выезжали на «Следопытах»

«И на внедорожниках»

«До свиданья, Кельдозерье, мы еще вернёмся!»

Дневник закончился. Последняя исписанная страница перевёрнута и закрыта. Да были люди, были настоящие мужчины, мечтающие о величии своей малой Родины и не жалеющие ни времени, ни сил для её возрождения.

Наверно, в каждом народе есть первопроходцы, первооткрыватели и от них зависит, куда пойдет племя, каких вершин достигнет, сгинет ли, исчезнет цивилизация в пропасти лет иль поднимется до неба, осветив мир новым творением.

Марья сидела, как околдованная. Были они, и сейчас мы, и она их дочь. Гордилась, волновалась, и силы наполняли грудь, будто молодая яблонька корнями в землю родную вросла, и будто крылья появлялись за спиной. Я буду достойна, я всё смогу!
И будто она потеряла вес и будто парила, летела, через леса, озера, реки и видела край необозримого Белого моря и города, и стойбища возрождающего могучего и доброго племени россов.

И маленькая искорка вдруг кольнула её, стремглав промелькнув в сознании.

Да ведь кто-то дописал Дневник?! Значит!

За спиной теплый ветерок, заиграл прядями волос, солнечный зайчик отразился в голубых озёрках её глаз, вскрикнула приветливо кукша.

Марья обернулась…

АС - 6 июня 2011 года

Виталик, спасобо! Рад, что понравилось!!!!!!!!1